Неужели, нашего товарища снял снайпер? Других вариантов нет, поскольку иначе не был бы целым самолёт.

Штаб был полон народу. Из кабинета в кабинет ходили офицеры, перенося документы и папки. Девушки были заняты наведением порядка, а солдаты уже разбрызгивали пену в свободных кабинетах, чтобы навести идеальный порядок. Всё указывало на то, что едет серьёзная комиссия.

— О, Родин, командир сегодня тебя и Барсова в дежурное звено определил, — обогнал меня Валера. — Как вылет прошёл?

— Да всё хорошо. Чего тут произошло? Снайпер появился? — спросил я, и Валера приложил палец к губам.

— Тихо! Это ж секретная информация, — сказал Гаврюк.

— Где ж она секретная, если я даже догадался, находясь на аэродроме несколько минут, — махнул я рукой.

Пройдя мимо кабинета кадровиков, я не мог не посмотреть на Асю. У девушки был расстроенный вид, когда она просматривала документы в папке.

Поймав на себе мой взгляд, она подняла глаза и посмотрела на меня. Вид у неё был, конечно, печальный, но слёз не видно.

— Серый, чего застрял? Пошли, — потянул меня за собой Валера.

— Ты мне не сказал, кого убили? Я же видел окровавленную кабину «грача», — спросил я, но мне Гаврюк не ответил.

В классе, когда мы вошли, была гробовая тишина. Парней с Су-25х было не узнать. Ещё пару часов назад они были уверены в себе, а тут погиб их товарищ. И, похоже, смертельное ранение было ужасным. Я пробежался взглядом по лицам и не обнаружил розовощёкого лейтенанта. Вот кого настигла пуля.

— На рулёжку подвезли фотопланшеты и карту другого района, — рассказал мне один из его коллег. — Он только блистер открыл, руку вытянул. Техник начал залезать на подножку, и тут… — парень недоговорил и пошёл к кувшину воды попить.

А ведь этот лейтенант одного со мной года выпуска получается. Не живи я второй раз и не знай, боли от потери боевых товарищей, возможно, переживал бы эту трагедию так же, как и этот парень. Пока же во мне вскипает непомерная злость, к той сволочи, что убила нашего брата по крылу.

— Молодой ещё был. Командир его с собой брать не хотел в Афган, но тот долго уговаривал, — сказал лётчик-штурмовик с седыми волосами.

Сказать сейчас что-то вроде «на войну не просятся — от войны не бегают» было бы кощунством. Вряд ли этот парень думал, что погибнет так. Не думал он и о чеках и наградах. Он выполнял свой долг и погиб при его исполнении. В воздухе или на земле — неважно.

Глава 8

Парня звали Юра Орлов. «Авиационная» фамилия, как и его огромное желание, стать испытателем. В авиацию он пошел, как и большая часть мальчишек — увидел однажды самолёт в небе и «заболел» лётным делом.

— У него есть кто? Жена или девушка? — спросил я.

— Не везло ему на девушек. Вроде парень статный и симпатичный, а не в тех влюблялся, — сказал седой. — На всё ему времени хватало — и полёты выполнять, и с девчонками знакомится. Как этот ваш, белобрысый, — кивнул он в сторону Марика.

— Завидуете? Не красит это вас, товарищ майор, — расстроено парировал сказанное в свой адрес Марк.

— Барсов, ты уже и в штурмовой эскадрилье прославился? — спросил Буянов.

— Товарищ командир, это клевета!

Пару минут споров всё же выявили у Марика склонность к частым сменам девушек. Популярно это ему доказал Буянов, а потом и сам Марк решил не гневить комэска и перестал спорить.

— А девчонок, как наш Юра в полку щупать пытался? — улыбался один из штурмовиков, довольно солидного возраста и с большой залысиной.

— Помню, как он к одной подошёл в столовой, а она любовница начальника тыла оказалась. К другой, пышногрудой блондинке Мане, а та замужем за замполитом. Юра ей цветы подарил, а замполит его на губу хотел отправить надолго. Комэска отстоял, — выдохнул седой.

— А как он от начфиза бегал? — рассмеялся парень, который закончил пить воду. — Познакомился с его женой. А та… как вам сказать… ну не по любви за него вышла. Детей нет, она его не любит. А тут наш молодой и красивый! Баба поплыла.

— И как он убегал? — спросил Барсов.

— Марик, опыт перенимаешь? — резко сказал Буянов. — Ну, ладно. Как было дело?

— Ну как. Пришёл он к ней, пока начфиз в наряде. Стол, цветы и предохранительные приспособления. Спальня нагрета, и тут появление нашего Отелло. Братишка наш бежал так быстро, что прыгал через ограды так высоко, что даже начфиз не остался равнодушным, — посмеялся седой. — На соревнования его записал по военному многоборью и сказал без призового места не возвращаться.

— И как? Занял призовое? — спросил я.

— Выиграл. В одну калитку порвал всех. Правда, так и не срослось ничего у него с женой физрука, — ответил лётчик с залысиной.

— Так и не появилось у него девушки… — выдохнул седой.

За спиной послышался звук чего-то тяжёлого, упавшего на стол. Барсов уронил какую-то увесистую железку, а теперь пытался её поймать. Тут же Марик получил порцию критики и сравнений с некоторыми рогатыми животными.

— Я тебе эту пулю сейчас промеж глаз залеплю, — пригрозил ему Буянов.

— Виноват, товарищ командир, — сказал Марик, рассматривая свой трофей.

— У меня тоже есть, — сказал я, показав свою пулю, которую мне дал Дубок. — Техник выковырял из самолёта.

— Ну, это на память тебе, — сказал седой, попросив у меня мой трофей. — Не знал, что у МиГа прочный фюзеляж. Пуля чуть меньше стала.

— Как меньше? — спросил я. — Обыкновенная от ДШК. Ваш фонарь выдерживает попадание?

— От ДШК спасает однозначно. Не открыл бы наш молодой блистер, ничего бы ему не было. Калибр 12.7 фонарь выдерживает. А кабина и того больше, — ответил мне лётчик с залысиной.

Не могла пуля деформироваться. Я ещё раз посмотрел на свой трофей и натолкнулся на одну мысль. Правда, за неё меня могут посчитать весьма опасным человеком.

— Марик, дай свою пулю, — сказал я и Барсов передал мне свою находку.

Сопоставив пули, мысль моя была подтверждена сразу.

— Я ж тебе говорил — деформировалась, — махнул рукой седой, когда заметил, что пуля Марика больше моей.

И откуда здесь мог появиться НАТОвский патрон, когда у духов сплошь да рядом пулемёты советского производства? Пожалуй, надо подойти к Полякову.

Бажаняна я нашёл в отделе кадров, когда он с командиром штурмовиков собирал документы на погибшего лейтенанта. Отойдя с ним в сторону, я вкратце обрисовал ему, зачем мне нужно к Полякову.

— Серж, ну, попали в тебя в полёте из ДШК. Жив остался и хорошо. Там у Полякова сейчас голова совершенно другим занята, — отмахивался он. — Или ты, какой-то другой с ним вопрос хочешь обсудить? — спросил Бажанян, пристально посмотрев на меня.

— В сексоты меня определить хотите? — недовольно спросил я, что аж рядовой Кисель отвлеклась от своей работы.

— Не бузи. Нужно к Полякову? Я тебя не держу, можешь идти и побеседовать, но уверен, что ты его только отвлечёшь от более важных дел, — сказал Араратович и вернулся к бумагам.

Найти Полякова, как и любого особиста, было несложно. Кабинет Михаила Вячеславовича знали все, чтобы обходить его дальней дорогой.

— Разрешите войти? — спросил я, заглянув в кабинет, где особист с кем-то общался по телефону.

В своей жизни я бывал в его владениях в училище и вот снова стою перед столом Михаила Вячеславовича. Поляков всё так же односложно разговаривает с кем-то по телефону, просматривая параллельно какие-то бумаги в папке.

— Пускай. Нет препятствий. Безопасно. До свидания, — закончил свой разговор Поляков и положил трубку. — Слушаю вас, Сергей Сергеевич.

— Михаил Вячеславович, есть у меня кое-что для вас, — сказал я и положил перед ним патрон.

— И? — спросил Поляков.

— Посмотрите на размер пули. Замерьте её. Она не такая, как в ДШК, — сказал я, выкладывая перед собой на стол свой «вещдок».

— И? — повторил Поляков.

Ну, завёл свою игру особист! Сейчас начнётся что-то вроде допроса, хотя это я сам пришёл с докладом.

— Михаил Вячеславович, разве есть у нас крупнокалиберное стрелковое оружие с такими пулями? Не из зарубежных ли стран оно? — спросил я, присаживаясь на стул перед особистом, хотя разрешения сесть он мне не давал.

На эту мою наглость Михаил Вячеславович никак не отреагировал. А вот мой намёк, что таких пуль у нас нет и предположение о наличии подобного оружия из-за рубежа, его